В двух недавних выпусках радиопрограммы "Premier Unbelievable?" атеист Алекс О’Коннор и христианский философ-апологет Алистер Макграт обсудили новую книгу последнего: «Как прийти к вере через Докинза: 12 рассказов по дороге от нового атеизма к христианству» (Coming to Faith Through Dawkins: 12 Essays on the Pathway from New Atheism to Christianity). В ней разные христиане рассказывают, как знаменитый атеист вдохновил их поверить в Бога, а не отвернуться от Него.
Апологетика нового атеизма
Изначально за пределами научных кругов Ричард Докинз стяжал славу вождя «четырех всадников атеистического апокалипсиса», но, к своему сожалению, загнал эту лошадь до хромоты. Его агрессивная риторика поначалу вызвала всплеск интереса к атеизму, но в итоге оттолкнула даже единомышленников, а специалисты в области богословия и философии быстро разоблачили его дилетантские экскурсы в область этих дисциплин. Похоже, вместо того чтобы обратить религиозных людей в свое мировоззрение, он всего-навсего вытащил атеистов из затворничества.
Но ситуация приобрела неожиданный поворот: теперь получил признание вклад, который Докинз внес в христианскую апологетику благодаря так называемому «эффекту бумеранга». Его умение выкрутить интенсивность атеистической риторики до максимума непредвиденным образом настолько обострило слух общества, что вместо того, чтобы полностью заглушить голос Бога, помогло людям услышать «веяние тихого ветра». Во введении к своей книге Макграт прокомментировал этот феномен так:
Как отметила вскоре после публикации книги Докинза «Бог как иллюзия» социолог Тина Битти, похоже, что ему удалось пробудил в обществе интерес к Богу «лучше любого проповедника».
Докинз вывернул наизнанку двухтысячелетнюю формулу христианской апологетики из 1 Петра 3:15-16 и, как ни странно, «ежедневно прилагал спасаемых» (Деян. 2:47). В пересказе Докинза слова Петра могли бы звучать так:
Всегда будьте готовы дать ответ любому, кто спросит о причине вашего слепого, безжалостного равнодушия; но делайте это грубо и презрительно, с чувством собственного превосходства, дабы осуждающие ваше поведение обрели вечную жизнь во Христе (1 Ричарда 3:15-16).
Старая добрая религия
Новый атеизм превратился в церковь материалистов, которые похожи, скорее, на фундаменталистов, чем на свободомыслящих. Изображая себя голосом разума, новый атеизм стал платформой для буллинга, а его «смелое» видение будущего все больше напоминало худшие стереотипы о «старой доброй религии». Макграт во введении пишет об этом со ссылкой на биолога-атеиста Пола Захари Майерса:
Со стороны Майерса, биолога из Миннесотского университета, было серьезным просчетом позволить, чтобы движение возглавили Докинз и Кристофер Хитченс. Как, спрашивал он, это могло случиться? В течение года сложился «культ личности», в рамках которого Докинз и Хитченс превратились в «оракулов, чьи пророчества нельзя ставить под сомнения, а инакомыслие приводит к остракизму»? Многие спрашивали себя: не превратился ли атеизм в новую религию с непогрешимыми пророками и священными текстами — прежде всего, в лице Докинза и его книги «Бог как иллюзия»?
Со временем люди стали понимать, что новый атеизм превратился в культ личности, и вместо отравленного напитка возжаждали Живой Воды.
Пробуждение спящего гиганта
На Докинза и его коллег не стоит сердиться: их велеречивая проза привлекла внимание к вопросам, которые христиане обходили молчанием. Иногда казалось, что новые атеисты тычут нас носом в грязь, но это лишь обострило наше обоняние. Способно ли христианство дать достойный ответ? Как свидетельствуют истории, приведенные книге Макграта, безусловно, «да». Полагая, что они интеллектуально взяли христиан «за горло», новые атеисты всего лишь разбудили спящего гиганта.
Самострел
Мой собственный опыт знакомства с новыми атеистами был неоднозначным. Я перекапывал их книги в поисках разумных аргументов, но снова и снова возникало ощущение, что они тычут мне пальцем в глаза. Я хотел дать авторам шанс, но они упорно обвиняли меня в суеверии, невежестве и даже «злонравии, в котором я предпочитаю себе не признаваться».
Лейтмотивом книги «Как прийти к вере через Докинза» стало разочарование, которое авторы историй испытали, столкнувшись со злой и снисходительной манерой новых атеистов говорить о верующих. Биохимик доктор Сай Гарт рассказывает об этом так:
Меня встревожило не столько то, как яростно Докинз защищал атеизм, сколько падение уровня его текстов — от блестящего слога первых сочинений до страниц, источающих брюзгливую враждебность. Трудно было поверить, что «Рассказ предка» и «Бог как иллюзия» написал один и тот же человек.
Парадокс состоит в том, что пыл новых атеистов не только не отвратил авторов историй от христианства, но и подтолкнул их к апологетике. Целясь в Бога, новые атеисты подстрелили сами себя.
Ларчик с секретом
Книга Макграта посвящена Докинзу, однако авторы историй отмечают влияние и других новых атеистов, в особенности покойного Кристофера Хитченса. Хитченс, возможно, был еще эффективнее Докинза в качестве популяризатора атеизма: в своей роли обозревателя общественной жизни он не углублялся в науку, зато мастерски будоражил культурные воды. Эшли Ланде в своей истории описывает, как впечатлилась харизмой Хитченса и с нетерпением хотела прочитать его книгу «Бог — не любовь», но разочаровалась, одолев первые 60 страниц:
Хитченс восхищал меня. Он был блестяще умен, слащаво-самоуверен, полон риторической бравады и способен мгновенно выдавать оглушающие контраргументы. Он с легкостью и насмешливой безнаказанностью потрошил своих оппонентов. Ну и что, если порой он был слишком жесток? С отсталыми религиозными простофилями иначе нельзя. По правде говоря, его жестокость меня восхищала. Казалось, он не щадил никого, кто пребывал в каком-либо духовном заблуждении, и я считала это справедливым… Я буквально слюной исходила, ожидая, когда же смогу сесть дома и прочесть его книгу. И вот, прочитав около шестидесяти страниц, я почувствовала, как мое сердце медленно опускается в район живота: стиль Хитченса оказался куда более язвительным, чем я его запомнила.
В своей книге Хитченс, по сути, перечислял злодеяния религии и делал вывод, что «Бог — не любовь». Он аргументировал свой вывод подсчетом количества жертв религиозных злодеяний, но забыл упомянуть про жертв атеистических режимов. Он пытался использовать число смертей как аргумент против Бога, но, как известно, истина не определяется количеством мертвых тел. Закончив читать книгу, я вынес из нее лишь одно: люди по природе своей грешны и неспособны сами себя спасти. Вместо того чтобы убедить меня в правоте атеизма, Хитченс заставил меня осознать, что мир отчаянно нуждается в Спасителе.
Приглушенный свет
Докинз никогда не позволяет себе быть уязвимым, и это странно, ведь научный метод требует, чтобы все теории были фальсифицируемы. Однако в кредо нового атеизма этот принцип почему-то не вошел. Винс Витале, ведущий первого эпизода программы Unbelievable?, коснулся вопроса об отсутствии у новых атеистов эпистемического смирения, что разительно контрастирует с уязвимостью, присутствующей в аргументации О’Коннора. О’Коннор с благодарностью принял похвалы, но отметил, что смирение не должно быть академическим отличием — оно должно быть нормой для любого интеллектуала, размышляющего о глубочайших вопросах жизни.
В истории Питера Байрома описывается, как твердокаменный догматизм Докинза контрастировал с куда более привлекательным эпистемическим смирением христианских мыслителей вроде Уильяма Лейна Крейга:
Больше всего меня впечатлило то, что Крейг, излагая свои аргументы таким образом, делал их прозрачными и уязвимыми. Такой подход исключает риторику и эмоциональные манипуляции.
Напротив, проблема новых атеистов заключалась в том, что они вместо того, чтобы смиренно «приглушить свет», изображали из себя ангелов просвещения и пытались ослепить нас наукой. Возможно, риторическая бравада способствует росту продаж книг верующих авторов и атеистов, но лишь эпистемическое смирение делает их мысли доступными для тех, кто не принадлежит к числу их единомышленников.
Испытание духов
Авторов некоторых историй оттолкнуло редукционистское представление о жизни, которое предлагают новые атеисты. Им показалось, что отрицание какого-либо нематериального или сверхъестественного начала игнорирует духовного «слона в комнате». Они считали близорукостью тратить все время на изучение анатомии хобота и хвоста, в то время как остальное человечество мечтает прокатиться на слоне.
Если жизнь — всего лишь движение материи, а нематериального мира не существует, то научную истину невозможно верифицировать. Я утверждаю это потому, что ученые формулируют нематериальные теории в своем разуме, оценивают их с помощью нематериальных чисел, а затем вставляют в нематериальные математические формулы, чтобы проверить их статистическую значимость — и это считается золотым стандартом научных достижений. Парадокс в том, что ученый-атеист должен, как сказано в Писании, «испытать духов», прежде чем заявлять о научной достоверности чего бы то ни было. Однако новые атеисты, несмотря на необходимость нематериальной сферы для анализа данных, продолжают отрицать deus ex machina biologica.
Теория и практика
Любопытно, что одной из главных претензий к новому атеизму стала его неспособность адекватно объяснить мораль. Многие считают нравственный аргумент самой острой стрелой в арсенале апологета (и я склонен с этим согласиться), однако он бросает вызов и самим христианам. О’Коннор подчеркнул: даже если христианин докажет существование Бога по всем философским пунктам, его задача не будет решена, пока он не докажет, что именно об этом Боге идет речь в христианском Писании. Иначе говоря, Бог должен соответствовать тем же нравственным критериям, на основании которых мы доказывали нашим друзьям-атеистам, что Он существует. Именно здесь Докинз бросает нам вызов: даже если предложенное им в книге «Бог как иллюзия» описание ветхозаветного Бога упускает из виду многие библейские нюансы, оно все равно нравится атеистам и тревожит христиан:
Ветхозаветный бог является, возможно, самым неприятным персонажем всей художественной литературы: гордящийся своей ревностью ревнивец; мелочный, несправедливый, злопамятный деспот; мстительный, кровожадный убийца-шовинист; нетерпимый к гомосексуалистам, женоненавистник, расист, убийца детей, народов, братьев, жестокий мегаломан, садомазохист, капризный, злобный обидчик.
Бог логики и разума — это прекрасно, но, если вы утверждаете, что это тот же Бог, о Котором говорится в вашей непогрешимой священной книге, вы обязаны показать, как философский Бог согласуется с вашим богословием. Как отмечает Макграт, такую согласованность можно показать путем правильной экзегезы, но это потребует от христиан интеллектуального роста.
Личная встреча
О’Коннор мудро заметил: никакие интеллектуальные аргументы, сколь бы интересны они ни были, не решают проблему божественной скрытости. Они могут склонить сомневающихся в нужную сторону, но не гарантируют, что те войдут во «врата Иисуса». Человеку должен испытать жизненную трансформацию. Это происходит не через чужие истории обращения, а через личную встречу с Автором. Более того, О’Коннор заявил, что именно такой опыт заставил бы его изменить взгляды:
Я твердо убеждён, что главный механизм обретения веры — некий личный опыт. Не обязательно религиозное переживание наподобие обращения Павла, но некий нарратив… И я задаюсь вопросом: почему этот нарратив недоступен каждому участнику земного спектакля? Это и есть проблема божественной скрытости… Чем больше в истории личного опыта, тем лучше я понимаю, почему человек пришел к вере в Бога.
Эшли Ланде, автор последней истории, привела сильный аргумент в пользу личностного Бога, сравнив Его с аморфными духовными силами, с которыми она соприкасалась под воздействием психоделиков:
Я была беспомощна, и в моей картине мира не было никого, кто мог бы мне помочь — никакой побеждающей силы, кроме бесформенной, безличной праны, универсальной жизненной энергии, ни доброй, ни злой, хладнокровно аморальной и недвойственной. В начале моих психоделических поисков это казалось утонченным и продвинутым, но теперь выглядело пугающе ущербным и даже порочным. Как бы я ни пыталась выйти «за пределы двойственности», реальность зла упорно напоминала о себе, а без личностного Бога у меня не было никакой опоры.
Она открыла для не просто Бога, обладающего свойствами личности, но Бога, «уничижившего Себя» ради нее:
Я доверилась Иисусу так, как никогда не доверяла ЛСД, йоге или медитации — потому что Он был Личностью. Более того, Личностью, умершей за меня, Личностью, ради Которой, через Которую и в Которой сотворено все.
Как видно из этих историй, высшие смысл и цель невозможно найти с помощью науки, псилоцибина или изящных силлогизмов — их можно найти только в Личности. И здесь Докинз полностью разочаровывает, ведь самая близкая замена личностному Богу, которую он может предложить, — это «слепой часовщик», который даже не знал, что делает часы. Эпоха нового атеизма клонится к закату, но мы можем благодарить ему за то, что он открыл путь более мягким, доброжелательным и академически строгим атеистам вроде О’Коннора. Опровергая многие наши тезисы, эти атеисты напоминают: христианская вера в конечном счете зиждется на личных отношениях с Иисусом Христом.
Коллективный иммунитет
В недавнем пасхальном интервью Ричард Докинз объявил себя «культурным христианином», но поспешил уточнить, что по-прежнему не верит в Бога. Ему нравятся культурные ценности, соборы и даже некоторые гимны, но он, по-видимому, не осознает, что культурное христианство возможно лишь при наличии христиан. Как биолог он должен знать: для формирования коллективного иммунитета против таких болезней, как корь, необходима вакцинация большей части населения. Те, кто отказывается от прививок, остаются здоровы лишь благодаря тем, кто вакцинирован. Аналогичным образом Ричард живет в Европе, уже «привитой» христианством, наслаждаясь его культурными благами без «прививки Иисуса». Он должен понять: паразитировать на христианстве можно лишь до тех пор, пока существует христианство. Убедив людей отвергнуть веру в Христа, он погубит ту самую христианскую культуру, которой восхищается, — она умрёт под натиском секулярной эпидемии.
Источник: https://www.premierunbelievable.com/articles/dawkins-the-apologist/
