Вопрос о том, как жить духовной жизнью в бездуховном окружении — один из самых мучительных в жизни христианина. Могут ли христиане смотреть телевизор, ходить в кино и позволять себе другие «мирские» удовольствия? Насколько христиане должны отличаться от окружающих? Следует ли христианам удаляться от греховного общества или стараться изменять его? Богословские споры о правильных взаимоотношениях веры и культуры разделяют церкви и смущают сердца прихожан. Следует ли Церкви вмешиваться в политику? Имеем ли мы право насаждать христианскую нравственность среди неверующих? Должна ли Церковь приспосабливать свою веру и практику к культурным изменениям? Существуют различные взгляды на этот извечный конфликт между Церковью и государством, духовным и мирским.
Один из путей решения проблемы — отождествление религии и культуры. Большинство мировых религий являются именно культурными религиями. Религиозные убеждения способствуют подтверждению общественных устоев. В естественных религиях различных племен каждое общественное установление связано с особым богом, пояснено и оправдано мифологическими свидетельствами. Во многих языческих верованиях правитель считается богом или потомком богов, а природа, культура и религия сотканы в единую неразрывную паутину. Индуизм с его кастовой системой и ритуалами неотделим от индийской культуры. Принятие ислама означает обязательное усвоение культуры, связанной с определенными устоями в одежде, питании, законах, а также с арабским языком. Иудаизм позволяет одновременно быть атеистом и иудеем. Многие рассматривают свою религию — лишь как элемент культурной принадлежности.
Общественная роль религии столь значительна, что и христианство порой становится одной из культурных религий. Православные сербы и хорваты-католики считают религию достаточным основанием, чтобы убивать друг друга, но, насколько я знаю, и те и другие редко посещают церковь. Думаю, что и в Северной Ирландии немало католиков-атеистов и подобных им протестантов, стремящихся уничтожить друг друга. Менее трагический путь — это когда принадлежность к определенной разновидности христианства превращается в признак национальной идентичности. Это особенно очевидно в американских церквях, основанных иммигрантами. Мы можем наблюдать польских и ирландских католиков, немецких и скандинавских лютеран, отмечающих национальные праздники во дворах своих церквей.
Несомненно, христианство может поддерживать и трансформировать определенную культуру, которая в свою очередь является частью Божия земного царства и контекстом нашего призвания. Однако, строго говоря, христианство призвано стать всеобщей универсальной верой для представителей всех культур. Иисус повелел Своим ученикам проповедовать и крестить «все народы» (Матф. 28:19). Среди искупленных, пребывающих на Небесах, есть люди «из всякого колена и языка, и народа и племени…» (Откр. 5:9) — то есть из всех культур.
Итак, если христианство не тождественно культуре, каковы должны быть их взаимоотношения? В своей знаменитой книге «Христос и культура» Ричард Нибур говорит о наличии ограниченного числа возможных соотношений, каждое из которых нашло свое отражение в формах христианского богословия.
По мнению некоторых людей, конфликт между христианством и культурой всегда должен разрешаться в пользу культуры, которая управляет Церковью. В век науки Церкви надлежит смягчать свои сверхъестественные учения. В век романтики Церковь должна придавать больше значения субъективным эмоциям. Терпимость ко внебрачным половым отношениям, преобладающая в обществе, должна проникнуть и в Церковь. Таково мнение «либерального богословия». Оно постоянно меняло формы, в зависимости от культурных тенденций своего времени. Предполагается, что Церковь должна изменяться по мере того, как изменяется общество, чтобы не терять культурной актуальности.
В либеральном богословии мирским поглощается духовное. Христианство сводится к еще одной культурной религии, обедняется и обессмысливается. Другие подобные религии, по крайней мере, обладают властью и влиянием, но богословский либерализм обслуживает мирские веяния. Ирония состоит в том, что хотя такие взгляды сводят к минимуму сверхъестественный статус Церкви, они являются прибежищем для многих священников и богословов, способом увеличить число своих прихожан, «не отставая от жизни». Миряне быстро понимают, что, если культура доминирует, и Церковь не может предложить ничего иного, лучше просто хорошенько выспаться воскресным утром.
Другие люди в противостоянии между верой и греховным миром ведут себя более героически. Они пытаются изменять мир, устремляясь к политическому активизму и социальным реформам. Они верят, что посредством законности, политических свобод и общественного переустройства можно привести мир в согласие с Божиими нравственными заповедями.
К подобной деятельности прибегали как правые, так и левые политические деятели, у нее продолжительная и зачастую славная история. Однако превращение церквей в политические комитеты чревато тем, что, сосредоточившись на земном вместо сверхъестественного, они переходят в разряд просто светских учреждений.
Однако даже устройство на земле совершенного общества означало бы возникновение новой религиозной культуры. Рай, построенный человеческими руками на земле, далек от истинной вечной жизни. Повторю, христианство должно быть больше чем просто культурной религией.
Иногда конфликт веры с культурою побуждает христиан покидать греховный мир. Они удаляются от мирских радостей и норм поведения. Некоторые погружаются в аскезу, избегая удовольствий и общественных занятий, принимаемых более светскими собратьями. Другие позволяют себе определенные развлечения, при условии что музыка, книги и фильмы имеют христианское содержание. Те, по мнению которых Церковь должна быть отделена от культуры, часто пытаются создавать свои сообщества на основе христианских принципов, примером чего могут быть американские менониты, отказавшиеся от современных удобств ради сохранения чистоты своего сообщества. Эти же тенденции можно наблюдать в создании несколько десятилетий назад христианских районов, в росте числа христианских предприятий и учреждений, составляющих христианскую субкультуру.
Многими из подобных начинаний можно восхищаться. Христианам следует удаляться от греха. Самоотречение и отказ от мирских ценностей — истинные добродетели. Но и такой подход может оказаться проблематичным.
Прежде всего, Библия призывает нас к служению ближним и активности в мире. Укрываясь в своих христианских сообществах, мы в буквальном смысле позволяем миру катиться в ад, что нелегко оправдать Писанием. Кроме того, возникающая субкультура приобретает собственные проблемы — постоянные политические интриги, погоню за положением и мирские заботы, присущие внешней культуре. От проказы греха, разрушающей все культуры, нелегко избавиться.
Пытается ли Церковь управлять культурой или формировать свою собственную, корни греха слишком глубоки. Ни одна из попыток не может быть успешной. Христианские монархии разрушает коррупция. Христианские сообщества распадаются под давлением зависти, несходства характеров и откровенного греха. Никто, включая и христиан, не в состоянии жить нравственно совершенною жизнью, а тем более побудить к этому кого-то другого. Посему любые попытки возвести на пьедестал совершенную христианскую культуру обречены.
Проповеди о приспособлении к обществу, его перестройке или отделении от него основаны на Законе, а не на Евангелии. Они низводят христианство до свода поведенческих правил и схем, игнорируя тот факт, что люди греховны и не в состоянии исполнить Закон. На более глубоком уровне они пренебрегают сутью христианства — благодатью Божией, искупительною жертвою Христа и прощением греха. Другими словами, в стремлении построить свое царство они опираются на богословие славы, а не креста.
Публикация о. Виталий
(Джин Эдвард Вейз, мл. ДУХОВНОСТЬ КРЕСТА Путь первых евангелических христиан)
