Я помню, как мы с женой впервые побывали на лютеранском служении. Упорядоченная форма богослужения стала для нас совершенно новым опытом после привычных либерально-евангелических церквей. Однако нам это понравилось. Увиденное нами разительно отличалось от всего, что мы знали прежде. Происходившее в церкви определенно имело особое значение. Поэтому мы пришли и в следующее воскресенье.
К нашему удивлению, община начала с пения. На этот раз служение совершалось не по розданным брошюрам, а по книге в красной обложке, чередовались молитвы, фрагменты Писания и старинные гимны. Пастор в особом одеянии, отпустив грехи, осенил общину крестным знамением. Литургия достигла своей кульминации в проповеди и Святом Причастии, когда прихожане, благоговейно преклонив колени, принимали от пастора тонкие облатки. Нам казалось, что мы вернулись в Средние Века.
Впоследствии мы узнали, что первое богослужение, показавшееся нам столь строгим, было для этой церкви неформальным. Раз в месяц они позволяют себе отступить от традиционного лютеранского литургического порядка, которого придерживаются в остальное время. Позже я заметил, что, несмотря на попытки найти менее строгий стиль поклонения, лютеранские богослужения в итоге остаются упорядоченнее почти всех остальных.
Духовность лютеран воплощена и осязаема в их поклонении. Дело в том, что хотя я говорил о таких личных вещах как оправдание и призвание, невозможно быть лютеранином вне Церкви. Закон и Евангелие, спасительные Слово и Таинства, пасторское призвание и реальное присутствие Христа оживляют каждую минуту литургии. Каждую неделю при поклонении христианин участвует в Божественном действе, принимая Таинство даров Христовых.
После многих месяцев поклонения в этой церкви, я наконец понял, чем она отличается от других. В ней я пережил ранее незнакомое мне ощущение святости. Одеяния, обряды, интерьер, музыка «отделяли» происходящее от обыденной жизни. «Святость» в буквальном смысле означает «отделенность», а в Америке, с ее стремлением к равенству, с легкомысленностью и терпимостью, нет ничего обособленного или, как часто говорят, ничего святого.
Однако постепенно я понял, что церковь — место, где можно найти святость. То, как пастор кланялся кресту и Слову Божию на алтаре, то, как община в определенные моменты вставала и преклоняла колени, величественность литургического языка убедили меня, что здесь происходит нечто особое, нечто необычайное.
В кульминации службы — Святом Причастии — тайна святости становится осязаема. Мы с женой знали, что не можем принимать Причастие. Мы не могли приобщиться к Телу Христову, не понимая в точности, что при этом совершается, не будучи приняты в общину после тщательного наставления. Все остальные церкви, где мы бывали ранее, не придавая столь большого значения Таинствам, не заботились о том, кто может принимать Причастие.
Закрытость Причастия и строгие правила лютеранской общины не оттолкнули меня.Подобная практика была для меня непривычна, но она лишь усиливала ощущение грандиозности происходящего в Таинстве. Наблюдение за тем, как причащающиеся подходили к алтарю, преклоняли колена, принимая то, что по словам пастора есть «истинное Тело Христово, за вас предаваемое», и возвращались к своим скамьям часто с преображенными, восторженными лицами, помогло мне принять окончательное решение.
Многие подшучивают над лютеранами, да и сами они часто шутят по поводу отсутствия эмоций в их поклонении. Конечно, лютеранские служения носят объективный характер. Возникает чувство, что благодать действует вне твоих ощущений, и это резко отличается от более субъективного стиля, предпочитаемого другими богословскими учениями. Лютеранское поклонение сосредоточено на Боге, а не на людях. Однако я нахожу лютеранское литургическое служение весьма волнующим. Оно заставляет меня испытывать глубокие переживания — не в виде спонтанных эмоциональных всплесков, но как ответ на нечто реальное.
Богослужения, а также глубина и богатство проповедуемого учения, о котором я стал много читать, показались нам столь привлекательными, что мы решили вступить в общину. Это оказалось не так просто. Прошло несколько недель, прежде чем мы поняли, что не будет приглашения к алтарю, и что наше вступление потребует больше, нежели выйти вперед и «принять благословение общины». Нам предстояли долгие месяцы занятий, таких же сложных и глубоких, как курс аспирантуры, который я только что закончил, и узнать действительно пришлось очень многое.
Наконец, мы были приняты в общину и впервые участвовали в Вечере Господней. Позднее была крещена наша новорожденная дочь. Мы продвигались все дальше и дальше.
Публикация о. Виталий
(Джин Эдвард Вейз, мл. ДУХОВНОСТЬ КРЕСТА Путь первых евангелических христиан)
