В этой работе я решил коснуться достаточно непростого для теологов различных направлений христианства вопроса, касающегося публичного пасторского служения. Подтолкнуло меня к этой теме то, что мне неоднократно приходилось слышать, совершенно различные мнения на этот счет (в том числе и в нашей лютеранской среде).
Наверное, это все лишь только оттого, что сам пост служителя церкви предполагает у занимающего его, наличие определенного авторитета, как перед собственной общиной, так и перед обществом в котором эта община находится. И, естественно, самым лучшим способом подчеркнуть этот авторитет есть способ придания ему статуса установленного непосредственно Самим Господом. Еще бы, если христианское священство восхотел и даровал церкви Сам Бог, то имеет ли простой прихожанин право ‘посягать’ на духовную власть церковных руководителей анализируя и критикуя их решения?
Так это или не так, желал или не желал Создатель в своей церкви некоего специального, ‘духовного сословия’, а если и желал, то в каком виде, в какой форме?
На этот вопрос я хотел бы, как истинный христианин, ответить с помощью Священного Писания, на которое и буду опираться в основном во время анализа этой темы (не забывая конечно ни вероисповедную ‘Книгу Согласия’ лютеран, ни документы других конфессий).
‘Абстрактное’ и ‘Конкретное’ служение
Вначале, по-моему, нужно, прежде всего, определить, что мы понимаем под термином ‘церковное служение’ (ministerio ecclesiastico), чем мы и займемся в этой главе.
Христианское церковное служение это то служение, при котором провозглашается миру Благая Весть о Божьей Всепрощающей Любви — Евангелие.
И осуществлять его могут и должны все христиане мира! Но как такое служение осуществляется?
Да очень просто, например, когда мать читает с дочкой или сыном детскую Библию, или когда в электричке, пассажир христианин, разговорившись с попутчиком, разъясняет тому основы христианской веры и т.д. и т.д.
Об этом всеобщем служении всех верующих Библия говорит словами апостола Петра следующее: Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет. (1 Петра 2.9).
Однако о таком служении мы не можем сказать, что оно имеет ‘конкретную’ направленность, оно скорее ‘абстрактно’ чем ‘конкретно’. Это обязанность всех без исключения верующих но, в то же время, не являющаяся основой их жизни. Такая проповедь Евангелия для обычного верующего осуществляется как бы мимоходом, походя, совместно с разрешением иных, жизненно важных для него проблем. Она как бы является одним из необходимых частей его жизни, но, не самой главной. Проще — без нее он не может, однако это не основная его цель!
Иное дело с тем, кто приял на себя через рукоположение ответственность за христианскую церковь в прямом, конкретном смысле этого слова (in concreto). Для рукоположенного пастыря церкви служение ей (народу Божьему) становится прерогативой его жизни. Чем бы он ни занимался, что бы ни делал, какова бы ни была его дальнейшая жизнь, все его существование должно быть направлено только к одной цели — несение Благой вести и распространение Божьей церкви.
Если сказать проще и в этом случае, то получится, что без проповеди Божьего Слова рукоположенный пастырь не только не может существовать, но, и обязан этим заниматься. Отныне, со дня его рукоположения, это смысл его земного существования! Вот как об этом говорит Библия, обращаясь к церковным служителям с недвусмысленным предписанием: «пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием [Божиим], но подавая пример стаду» (1 Петра 5.2-3) Итак, как мы видим, такое разделение на ‘абстрактное’ и ‘конкретное’ служение предписывается христианской церкви самим Св. Писанием, о чем так же свидетельствует еще один отрывок: «Как веровать в Того, о Ком не слыхали? Как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы?» (Рим 10,14-15).
Но если есть среди христианского сообщества отдельные личности специально ‘посланные’ для проповеди евангелия, то чем же они отличаются от остального христианского сообщества, да и отличаются ли?
Современная христианская традиция неоднозначно отвечает на этот вопрос, однако, мы попытаемся все же сделать это, начав со следующей главы.
Возникновение ‘духовного сословия’.
С самого начала своего зарождения, еще как следует не оформившись и не будучи призванной свыше[1] церковь уже получает от самого Спасителя тех, кому будет доверена проповедь Благой Вести: И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь.
Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его. Сих двенадцать послал Иисус:[2]
В этом отрывке особенное внимание стоит обратить на то, что оригинальный евангельский текст в отношении 12 учеников Христа использует греческий термин apostolos которое можно перевести как ‘посланный’.
Некоторые современные нам христиане предпочитают рассматривать этот отрывок как описание полномочий дарованных Иисусом всему христианскому сообществу. Правы ли они? Чтобы ответить на этот вопрос я предлагаю приподнять завесу истории и взглянуть на время земной жизни Спасителя.
В те далекие времена израильтяне, желающие получить духовную поддержку, часто оставляли дома и присоединялись к группе того или иного ‘учителя’ Божьего Закона проповедующего по городам и селениям религию Единого Бога. Среди таких групп присутствовали не только взрослые мужчины в расцвете сил, но и женщины и дети.
Само Евангелие раскрывает нам эту ситуацию, пожалуй, лучше, чем все историки мира, как раз перед вышеприведенным отрывком о призвании апостолов мы читаем: Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою.
Как отсюда видно, за Иисусом следуют толпы народа, однако, Он не относит дальнейшее свое обращение ко всем, но лишь к тем, кого ИЗБИРАЕТ Сам — к 12, ‘чтобы с Ним были, и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов’![3]
Итак, как мы видим, своим возникновением христианское ‘Духовное сословие’ обязано самому Христу. Это благодаря Ему, масса следующих за Ним людей преобразуется в некое подобие хорошо организованного сообщества с ‘руководителями’ и ‘рабочими’.
Задача первых — взяв на себя ответственность за христианскую общину, решать (естественно от ее имени, учитывая мнение составляющего ее большинства) как и куда она будет двигаться, как она сможет лучше осуществить свое основное призвание в мире — провозглашение Благой Вести Божьей Любви и Спасения.
Задача вторых — следуя за ‘ответственными’ людьми, за руководителями представленными Духовным сословием, участвовать по мере своих сил и возможностей в осуществлении все той же главной цели, ради которой христианская церковь живет.
В общих чертах вопрос о Духовном сословии в первохристианской церкви должен быть ясен. Остается только неопределенным то, чем собственно оно, Духовное сословие, отличается внутри самого себя? Что представляет в первохристианской иерархии должность пастора, епископа, дьякона? Чем они различны, да и различны ли?
Для того чтобы в этом разобраться я предлагаю продолжить разбор истории первохристианской церкви описанной в Библии, а так же обратить внимание на то, что нам дает христианская традиция в лице Отцов церкви. Поскольку только там, в Св. Писании и Традиции мы сможем с вами отыскать описание и самого Духовного сословия, и ту роль, которую выполняли в нем различные его представители.
Епископ и Пресвитер, их роль в Первоапостольской церкви.
В переводе с греческого episcopos буквально означает «надзиратель, надсмотрщик» над стадом. В Библии, однако, мы не наблюдаем особенного различия между ролью епископа и другого чина в первой церкви — presbyterus (старец). Святой Павел и Св. Лука, например, даже для одних и тех же людей используют сначала — presbyterus (Тит.1,5 и Деян.20.17) а затем — episcopos (Тит.1,7 и Деян.20,28[4]). А апостол Петр называет себя ‘сопастырем’ пресвитеров (1 Петра 5.1,2). Все эти отрывки свидетельствуют лишь об одном — Священное Писание не делает между епископом и пресвитером существенной разницы. Почему? Потому, что и другое название, являются лишь отражением одной и той же роли в церкви — роли Духовного Сословия.
Такую Библейскую ‘цельную’, ‘единую’ позицию по отношению к ‘Духовному сословию’ мы находим и у Отцов церкви. Вот что пишет Блаженный Иероним (340/50 — 419/20 г.): ‘Отсюда следует, что священник и епископ — одно и то же и что до того, как, подстрекаемое диаволом, в религию пришло честолюбие, и люди стали говорить: «Я Павлов», «Я Аполлосов», «Я Кифин», — Церковь была одним телом и руководилась священниками’.[5]
Однако стоит обратить внимание на то, что уже сам Бл. Иероним, не делая глубокого различия между чином пресвитера и епископа, указывает на тот факт, что разница между этими двумя формами Духовного сословия все же есть — это функция ‘посвящения’, принятия в Духовное сословие, закрепленная за епископом, (хотя это, пожалуй, единственное, что их различает): ‘Даже в Александрии со времен евангелиста Марка… пресвитеры всегда именовали епископом одного, избранного из их числа… Ибо кроме посвящения[6] в чем заключается функция епископа, что бы не было в то же время и функцией пресвитера?'[7]
Но и тут, как ни странно Бл. Иероним нисколько не отходит от Святого Писания, в котором различие между епископом и пресвитером действительно видна. В послании апостола Павла к Ефесянам мы находим понятие «функционального разделения харизм». В этом тексте нет ни термина episcopos (надзиратель) ни presbyterus (старейшина) зато есть apostolos (апостол) и poimenas (пастырь): «Бог поставил одних апостолами, других учителями, иных евангелистами, иных пастырями к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова» (Еф.4:11- 12)
Итак, для древней церкви, в целом, роль Духовного Сословия едина – это служение «к совершению святых, для созидания Тела Христова». Однако внутри него все же существуют различия. Если провести параллель с современным состоянием церкви, то современные епископы будут являть собой прообраз роли “apostolos-episcopos” (апостол-надсмотрщик). А современные священники роль — «presbyterus-poimenas» (пресвитер-пастырь). Отсюда видно, что иерархия духовного сословия идет уже со времен апостольских.
Четкая система иерархической терминологии, окончательно сложилась лишь к IV в., и была вызвана ни чем иным, как простой необходимостью упорядочения библейской традиции. Дабы христианские общины не оказались бы разрознены, и дабы каждый христианский приход, под руководством собственного пресвитера, имел возможность совместно с другими приходами решать те или иные насущные проблемы, касающиеся всей христианской церкви, отдельным представителям духовного сословия обладающих полнотой священнической власти, поручалась, в полном соответствии с Библейской Традицией и Древней Церковью, роль ‘надзирателей’ над группой церковных общин. Из двух греческих слов «presbyterus» и «episcopos», употребляющихся Евангелием по отношению к Духовному сословию, как мы видели, лучше всего подходит именно последнее. Именно им, этим надзирателям (episcopoi), избранным из общей среды Духовного сословия и получившим рукоположение от другого «епискоpos», было дано право принимать в него (духовное сословие) новых членов.
Постепенно, со все большим ростом (как численным так и количественным) христианских общин, роль episcopoi возрастала. Это неизбежно привело к тому, что и в их среде пришлось уже избирать если не главных, то более значимых — так, к концу IV века в церковной иерархии появляется титул, не имеющий аналога в Новом Завете, arche-episcopos (старший епископ).
Теперь, когда нам стало понятно из предыдущих глав, когда и как появилась церковная иерархия, я предлагаю немного отступить от истории и попытаться разобрать различные позиции, выдвигаемые по вопросу церковной власти разными христианскими деноминациями, а так же сравнить, насколько они все соответствуют в своих традициях понятию ‘Духовного сословия’ первохристианской церкви.
Католичество и Православие
Католическая церковь (а вслед за ней и православие) В полной мере принимает Библейскую точку зрения разделения христианской общины на ‘пасуемых’ и ‘пастухов’, на прихожан и Духовное сословие.
Однако понимание роли ‘Духовного сословия’ в церковной жизни для католиков неоднозначно, так как само оно, уже в внутри себя, организовано иерархически и насчитывает три степени ‘духовного’ совершенства:
а) Степень Дьякона
б) Степень Священника
с) Степень Епископа.
Все три степени ‘Духовного сословия’ для католического богословия непохожи по своему содержанию и не обладают одинаковым количеством духовной власти над христианской церковью. Поэтому в католичестве (и православии) мы наблюдаем, деление христианской церкви не на две, а на четыре части — прихожане (‘пасомые’), дьяконат, священство и, наконец, епископство (‘пастухи’).
Полнотой духовной власти обладает исключительно епископ, а степени дьякона и священника наделены лишь только частью этой власти, тогда как простые прихожане представляют собой народ, управляемый теми, у кого она есть.
И дьякон, и священник получают право ‘помогать в управлении’ и ‘управлять’ приходом только в том случае если епископ поделиться с ними частью своей духовной власти через таинство рукоположения. Вот что говорит по этому поводу ‘Каноническое право’ католической церкви: ‘Per sacramentalem ordinazionem ad Episcopo peractam Spiritus Sancti operante virtute ministri sacri constituutur, qui munere et potestate a Christo Domino Apostolis suis concreditis adaugentur et in variis gradibus fruuntur Evangeliun annuntiandi, populum Dei pascendi et sanctificandi. Solus Episcopus sacramordinationem valide ministrat manuum imposizione et ordinatione ad Ecclesia praescripta’.[8]
А вот что говорит о роли епископа в католической церкви Второй Ватиканский собор: ‘Священный собор вновь предлагает всем верным твердо верить и, продолжая начатое, постановил перед всеми исповедать и провозгласить учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с Преемником Петра, Наместником Христа и видимым Главой всей Церкви, управляют домом Бога Живого’. И еще: ‘Итак, Епископы приняли на себя служение общине вместе с помощниками-пресвитерами и диаконами — возглавляя от имени Бога стадо, пастырями которого они являются, как наставники в учении, священнослужители и управители’.[9]
Но наиболее полно раскрывает позицию католической церкви в отношении духовной власти, пожалуй, следующий отрывок: ‘Священный Собор учит, что через епископскую хиротонию сообщается полнота таинства Священства, которая и литургическим преданием Церкви и голосом Святых Отцов верно называется высшей степенью Священства, вершиною священнослужения’.[10]
Если Епископ находится в католическом богословии на ‘вершине священнослужения’, то, как заявляет Второй Ватиканский собор, на низшей степени церковной иерархии находятся дьяконы, которые рукополагаются ‘не для священства но для служения’.[11]
Именно поэтому для меня, собственно говоря, до сих пор остается непонятным почему все же католические теологи, при таком подходе к роли дьякона в церкви — ‘не для священства’, настаивают на том что дьякон все же признается низшей степенью священства — clerici ratione sacrae ordinationis distinguuntur in Episcopos, presbyteros et diaconos.[12] Как-то необычно получается — священство не для священства?…
Подобную же церковную структуру — епископ, священник, дьякон, имеют и православные христиане. Вот что говорит по этому поводу православный катехизис: ‘Священство есть таинство, в котором правильно избранный человек получает благодать Святого Духа, для священного служения Церкви Христовой. Посвящение в священнический сан называется рукоположением, или хиротонией. В Православной Церкви существуют три степени священства: низшая — диакон, затем — пресвитер (священник, иерей) и епископ (архиерей)’.[13]
Хорошо, это понятно, — в католичестве (и православии) присутствует три степени священства. Однако правомочно ли, действительно ли такое разделение Духовного сословия на три различных элемента, и согласуется ли оно с Библией?
Отвечая на этот вопрос, давайте не будем спешить, а рассмотрим все по порядку.
‘ВОЗМОЖНОСТЬ’ и ‘ПРАВО’
По мнению лютеран (как, впрочем, и реформатов), Иисус Христос отменил Ветхозаветное священство, как особый, отдельный статус. С Его приходом каждый верующий становится ПОТЕНЦИАЛЬНО священником. Это происходит благодаря таинству крещения, дарующему каждому принимающему его, Благодать Святого Духа.[14]
Ради лучшего понимания сказанного, я хотел бы привести здесь пример с церковной церемонией бракосочетания.
С собственным рождением каждый человек приобретает силу и возможность стать взрослым и осуществить, потенциально заложенную в нем возможность к деторождению.
Однако, это лишь ВОЗМОЖНОСТЬ, но не ПРАВО! Право человек приобретает не в силу своих физических возможностей, а со вступлением в законный брак.
То же происходит и на уровне ответственности за церковь. Потенциально каждый верующий, родившийся к Новой жизни через таинство крещения, может взять на себя руководство церковью, однако право на это он получает лишь через обряд рукоположения. Без оного это будет нарушением воли Господа. Ибо, как мы уже смотрели выше, Сам Иисус избрал для проповеди Его Слова не всех, но лишь избранных, 12 учеников.
А потому этот обряд и является тем церковным действом, через которое посвящаемый христианин становится частью так называемого — ‘Geistliche Standt’ (Духовного сословия).
Без осуществления этой церемонии, в которой ему передается ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за Церковь Христа на земле, он не имеет права на пасторскую деятельность (хотя, чисто теоретически, в силу полученного им таинства крещения, вроде бы мог бы ею заниматься).
И все это не просто слова, так как уже в книгах Нового Завета, повествующих о начальной истории Христианской церкви, мы видим как ученики Христа, Его апостолы, со всей серьезностью относятся к проблеме передачи ПРАВА на Церковное руководство: ‘Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал: если кто непорочен, муж одной жены, детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности’. (Титу 1.5)
Ту же идею, выраженную в Писании, подчеркивает и догматическая ‘Книга Согласия’: ‘Никто не должен публично учить в церкви или отправлять Таинства Алтаря, если он не призван к тому установленным и законным образом’.[15]
Но если лютеранская теология наравне с католиками и православными признает в христианской церкви существование иерархии, почему же я, как автор, выделил лютеранскую позицию отдельно?
Как ни похожи между собой эти позиции в отношении роли Духовного сословия в церкви, однако первые две действительно отличаются от лютеранства и, прежде всего в том, что для лютеранского богословия обряд рукоположения не является в прямом смысле таинством. Таинств в лютеранской церкви только два — крещение и Таинство Алтаря (причастие). Лютеранское богословие, следуя святому Августину, понимает под таинством наличие материального элемента и слов обетования Бога с этим материальным элементом связанных. В противном случае, если считать все обетования Бога, имеющиеся в Библии таинствами, пришлось бы их расширить гораздо дальше, чем семь (в католичестве и православии количество таинств насчитывается семь штук) [16]. Простое благословение в конце богослужения должно было бы в таком случае расцениваться как таинство.
Но что дает человеку вступление в Духовное сословие? Кандидат, получивший от епископа право на служение есть новый человек, отличный от остального христианского народа тем, что обладает некими ‘новыми свойствами’ переданными ему в ‘Таинстве Священства’. Что это за свойства? Как они выглядят? Чем в действительности отличается рукоположенный архиерей от простого прихожанина? На эти вопросы автор как бы ни старался не смог бы читателю ответить, так как, несмотря на полученное образование, мне все же осталась непонятной ‘тайна’ рукоположения. И в этом ни в коем случае нет моей вины, это лишь следствие того, что в богословии, на мой взгляд, вообще неясно выражено само это понятие рукоположения как таинства. И в этом смысле рукоположение вполне может называться таинством, от слова «таинственный», скрытый для простого человеческого разумения. И потому, отвечая все же на вопрос чем священник отличается от просто крещенного члена церкви, я могу лишь сказать только то, что ‘таинство священства’ передает участнику обряда некий ‘signum indelebile’ несмываемый штамп священства – право на служение Таинства Алтаря, переданное, через апостолов и руки епископа, рукополагаемому кандидату от Самого Господа.
Из-за того, что в лютеранском богословии обряд рукоположения это именно таинство, ситуация более проста и ясна. Для лютеран большую роль играет то, что это таинство рассматривается, прежде всего, как передача ПРАВА, без попытки разобрать и препарировать его человеческим разумом. Все просто, без соблюдения порядка установленного для Церкви самим Христом, никто не должен приближаться к осуществлению этого служения. Иначе это уже будет все что угодно, только не Церковь где слушаются Господа, а подобная группа не может считаться Мистическим Телом Христа, о котором апостол Павел говорит что: «И вы – тело Христово, а порознь – члены» (1-е Кор.12.27). Соответственно, у группы не желающей соблюдать установления Господни, не может быть и права называться христианской. Как совершенно справедливо замечает отец церкви Игнатий Богоносец в своем послании к Смирнянам: «Где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь. Не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви; напротив, что одобрит Он, то и Богу приятно». Только община, сохраняющая апостольскую преемственность, имеющая в своей среде должным образом рукоположенное Духовное Сословие, особые члены Тела Христова, может считаться в полном праве осуществляющей на практике свое священническое призвание. Именно в этом ключе, в ключе Мистического Тела Христова и стоит понимать М. Лютера, когда он говорит об общности священнического призвания, призывая сохранять в церкви все тот же иерархический порядок: ‘Хотя все мы священники, однако мы не можем и не должны по этой причине (все) проповедовать, учить или управлять. Но из всей массы нам следует избрать нескольких, которым мы доверяем и поручаем это служение: это служение — не что иное как публичное служение, вверенное одному человеку всею общиною, каждый член которой при этом является священником’.[17]
Непосредственная и опосредствованная передача Духовной власти.
Для лютеран документом в письменной форме закрепляющим все вышесказанное является ‘Книга Согласия’, говорящая: ‘Никто не должен публично учить в церкви или отправлять Таинства Алтаря, если он не призван к тому установленным и законным образом'[18]
Но соответствует ли эта фраза Святому Писанию? Нет ли здесь противоречия? Каков библейский порядок передачи Духовной власти?
В Библии мы находим, два пути ее передачи:
a) Непосредственно (от Самого Христа) — Мк. 3.14; Лк.9.1-6; 1 Кор.12:28; Еф.4.11-12
b) Опосредствованно — Титу 1.5; Деян.6.6;
Непосредственная передача была уже нами кратко представлена в главе — ‘Возникновение ‘духовного сословия». Необходимо помнить, что подобная непосредственная передача Духовной власти это чисто исторический факт, ограниченный во времени и пространстве, связанный с Первоапостольской церковью. И ее способ передачи относительно понятен. Есть Сын Божий, передающий избранным Им власть над Его будущей церковью, и есть избранные, апостолы, — эту власть принимающие.
Но что такое опосредствованная Духовная власть?
Опосредствованная власть это власть, полученная не напрямую от Христа, но от ВСЕЙ ecclesia (церкви) в целом, в которой обязательно наличествует рукополагающий епископ. А потому принимающий Духовную власть над церковью, как я уже упоминал выше, с одной стороны принимает ее от клерос (Духовного сословия) в виде Духовной Власти – ПРАВА на руководство и Духовное окормление (Служение Таинств), а с другой, от лаос (мирян) – в виде СОГЛАСИЯ на осуществление им этого права. Иными словами, кандидату в Духовное сословие, право на использование им Духовной власти вверяется «всею общиною»[19], и клерос, и лаос одновременно, но в различной форме. Эта особенность Духовного сословия выделена и у М. Лютера: «Наш пастор, епископ или служитель: публично (от народа) и надлежащим образом (от духовенства) призванный, посвященный, помазанный и возрожденный в Крещении как священник Христов, невзирая ни на какое ‘личное помазание’ (скорее всего Лютер говорит здесь о «призвании свыше» – самовозведении в Духовное сословие, без сохранения должного порядка[20]) идет к алтарю.»[21]
Именно по этой причине лютеранская церковь делит ритуал рукоположения на две части — собственно, само Пасторское рукоположение, и так называемое Введение пастора в должность. Осуществление последнего обряда требует присутствия и одобрения общины, в которой будущий пастор будет служить. Таким образом, пастор не просто рукополагается, он рукополагается для общины!
Однако в случае если пастор меняет место своего служения, первая часть ритуала – собственно, рукоположение, вновь над ним не осуществляется, так как он уже принял на себя ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за церковь и получил особое благословение ‘signum indelebile’ (несмываемый штамп), став тем самым частью Духовного сословия (со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями). Вторая же часть ритуала – Введение пастора в должность, производится каждый раз, когда пастор принимается в качестве такового той, или иной общиной.
В наше время церковь имеет только опосредствованную передачу Духовной власти. И это не удивительно, так как необходимость непосредственной передачи, с серьезным развитием и всемирным распространением христианского учения, просто перестала иметь место.
Теперь, когда в мире существует большое количество тех, кто имеет духовное посвящение, полученное опосредствованно через апостолов и их преемников, Богу не нужно более даровать церкви Духовную власть напрямую. То, что Бог когда-то даровал, держится вечно и неизменно, и в этом автор не сомневается, как и в том, что вечно и неизменно дарованное Им человечеству обещанное спасение через Христа.[22]
Иерархия в лютеранской церкви.
Подобная христианская традиция опосредствованной Духовной власти сохраняется и в современной лютеранской церкви. Сегодня мы находим в ней:
- Прихожан, обладающих потенциальным призванием к несению Благой вести выраженного частным служением в миру, но без права на публичное, церковное служение.
- Пасторов (пресвитеров), осуществляющих на практике и по праву призвание к публичному служению – призвание Духовного Сословия.
- Епископов, так же осуществляющих на практике призвание Духовного сословия, но выполняющих, кроме того, функцию церковного надзирателя, главы, ответственного за общее церковное руководство.
- И, наконец, в тех местах, где церковь чаще всего имеет национальное значение (напр. — скандинавские страны) существует титул архиепископа, объединяющий под собой епархии той или иной страны.
Отсюда мы видим, что Духовное сословие в лютеранской церкви разделено на так называемые ‘уровни’ обладания духовным совершенством, дающим ему право на церковное руководство в ‘большей’ или ‘меньшей’ степени.
Как я уже упоминал выше, некая спецификация роли епископа произошла чисто исторически по причине роста христианской церкви и улучшения ее дальнейшей практической организации, но вместе с этим особое положение епископа уже выделено в Священном Писании. Поэтому эта власть в лютеранстве так же находит свое обоснование, как и в других христианских деноминациях, придерживающихся христианской традиции. Вот что пишет по этому поводу ‘Книга Согласия’: ‘По данному вопросу мы часто свидетельствовали в этом собрании, что имеем величайшее желание поддерживать церковную форму правления и церковные ранги [древние принципы обустройства Церкви и правление епископов], даже несмотря на то, что они были созданы человеческой властью’.[23]
Выражение Книги Согласия «человеческой властью» вовсе не имеет отношения к тому, что без правления епископов можно обойтись. Хотя в лютеранской церкви со времен Лютера сплошь и рядом наблюдался и продолжает наблюдаться такой исторический казус как решение рукополагать новых пасторов без участия епископа, сам М. Лютер в послании к Галатам очень жестко высказался о необходимости наличия епископа в церкви: «Епископы поставляли своих преемников вплоть до нашего времени, и так будет далее вплоть до скончания века». А потому это высказывание Книги Согласия нужно понимать только как относящееся к светской власти епископа, которая была крайне распространена в XV в., но никак не к церковной.
Даже тот факт, что сам Лютер был вынужден произвести рукоположение пасторов в Германии без епископа, тоже не свидетельствует об его, якобы, «конгрегациональном» убеждении. Скорее наоборот, Лютер вовсе не ставит знак равенства между мирянином и епископом. Он знает разницу между Духовным Сословием и мирянами, и потому решает назначить новых служителей церкви посредством уже рукоположенных пасторов, учитывая именно принадлежность последних к Духовному Сословию. И в этом Лютер действует вполне в духе Бл. Иеронима: ‘Даже в Александрии со времен евангелиста Марка… пресвитеры всегда именовали епископом одного, избранного из их числа… Ибо кроме посвящения[6] в чем заключается функция епископа, что бы не было в то же время и функцией пресвитера?’ [7]
Однако все же неоднозначность ситуации, в которой оказалась при Лютере церковь Германии, привело к тому, что на горизонте дальнейшей церковной истории появились идеи отличные от общехристианского учения, некоторые деятели реформации вообще решили для себя вопрос слишком уж кардинально – раз нет епископа, так зачем он вообще нужен! А Прусская уния с Реформатами 1817 года вообще крайне осложнила для лютеранской церкви Германии возможность сохранить в своей среде апостольскую преемственность.
Но это отнюдь не путь Лютера вовсе не желавшего разрушать Церковь и ее иерархический порядок, установленный Господом, но восстановить чистоту христианского учения которая включает в себя непрерывную апостольскую преемственность, как совершенно справедливо замечено в соглашении Порво, подписанном между англиканами и лютеранами в 1996 году: «Посвящение в епископский сан, как историческая суксессия (т.е. стремление сохранить неразрывной цепь рукоположений вплоть до апостолов) является также знаком. Так делая, Церковь говорит о том, что она заботиться о преемственности всей своей жизни и служения, и утверждает свое желание проявлять постоянные исповедальные признаки апостольской церкви» [24].
История ‘successio apostolica’ (апостольской преемственности) в лютеранской церкви.
Данная глава это информация, полученная благодаря Лютеранской теологиечкой семинарии СЕЛЦ.
Как бы там ни было, но в Лютеранстве апостольская преемственность все же сохранилась прежде всего, именно в церкви Швеции, которая служит основанием епископской преемственности в лютеранских кругах. Реформация в Швеции была тесно связана с созданием самой шведской государственности. В 1523 году шведским королем становится Густав Васа. Продатски настроенный Архиепископ Густав Тролль (Gustavus Trolle) оставил страну в 1521 году, когда пять из семи шведских кафедр были вакантны. При этом среди сторонников короля нашёлся защитник средневековых привилегий церкви (не готовый уступить их мирской власти), епископ Ганс Браск (Hans Brask). Конечно, мирская власть принимала немалое участие в епископских избраниях в средневековье. В сравнении с Германией Швеция была гораздо более централизованной, и с королем церкви иметь дело оказалось несколько проще, чем с князьями, каждый из которых претендовал на роль summus episcopus. По вопросу епископских поставлений в Швеции король переписывался с папой, причём это происходило параллельно с развитием шведской Реформации. Последним шведским епископом, который был одобрен папой и поставлен в Риме, был Петер Магнуссон (Petrus Magni), который стал, таким образом, епископом Вестеросским (Vasteras) в 1524 году.
После этого времени в Церкви Швеции уже не было одобренных папой епископов, но церковные каноны использовались, насколько это позволяли обстоятельства. В 1527 году в Вестероссе состоялся собор, на котором у епископов отобрали их средневековые привилегии – замки, большие имущественные доходы (а именно против этого, например, выступал в Германии Лютер, критиковавший своего противника Архиепископа Альбрехта Маинцкого) – но сохранили в церкви традиционное церковное устройство, епископов, клир, приходское самоуправление и т.п. То есть, можно сказать, что то, что Лютер хотел бы устроить в Германии, было выполнено в Швеции.
На место канонического права было поставлено средневековое право Упландии. Таким образом, церковь в Швеции превратилась из средневековой католической в национальную епископскую церковь Реформации. В епископскую клятву теперь были введены слова о необходимости проповеди чистого Слова Божьего, и эти слова лютеранские кандидаты на епископство говорят в похожем виде до сих пор. Петер Магнуссон провёл первые поставления в 1528 году, поставив трёх епископов для разных кафедр уже лютеранской к тому времени Церкви Швеции. В 1531 году Архиепископом Швеции стал Лаврентий Петри, брат изначального реформатора Швеции Олава Петри, учившегося в Виттенберге во время написания Лютером 95 тезисов. Поставление совершил Петер Магнуссон. Римо-католический теолог Теодор фон Гааг заметил в этой связи, что новый Архиепископ был также «в католическом смысле законно поставленным епископом» (Theodore von Haag, “Die apostolische Suksession in Schweden”, Kyrkohistorisk Arsskrift (1944).
Ослабление епископов в плане мирской власти поставило церковь в Швеции в большую зависимость от короля, что не всегда было хорошо. И поскольку в тридцатые годы XVI века епископское правление было упразднено в Германии и Дании, то следующие 30 лет «германского влияния» были достаточно мрачными для епископского служения в Швеции, куда отчасти попытались перенести немецкий «новый порядок». Всё-таки напряжение между королем и церковной иерархией никуда не делось. Были предприняты меры к изменению и, возможно, упразднению епископского служения в его классическом виде. Немец Георг Норман получает полномочия от короля в 1539 году реорганизовать церковную иерархию. Вместо епископов в каждой епархии ввели двух т.н. seniores для ординаций, а сам титул епископа заменили в 1543 на «супериндендент», следуя немецкой моде. Призванные служители того времени получали служение скорее из рук короля, чем кого-либо ещё. В общем, надо признать, немецкое влияние того времени было достаточно низкоцерковным.
Исчезло ли тогда епископское служение в Швеции из-за этих реформ? Нет! В шестидесятые годы ветер снова подул в другую сторону, и в 1569 году король Иоанн III возвращает церкви титул епископа. Лаврентий Петри, поставленный изначально ещё «римским» епископом Магнуссоном, не только был ещё жив в то время, но и трудился не покладая рук над совмещением идей Реформации и епископата в церкви. В 1571 году он подготовил Церковный Устав Церкви Швеции, который предписывал среди прочего, как надлежит проводить поставление епископов. Согласно этого Устава, поставление епископа включало в себя три части: избрание, испытание (утверждение) и рукоположение (electio, confirmatio, ordinatio). Поставление по Уставу должен был совершать именно епископ, а не король; король мог только принять или отвергнуть избрание соответствующего кандидата. Так клирики (епископы) в Швеции отстояли историческое право вводить кандидатов на церковное служение, чего не случилось в Германии, где церковь капитулировала перед князьями, ставшими вначале «епископами по нужде,» а потом не захотевшими выпускать власть из рук и воспротивившимися установлению евангелических епископов.
Архиепископ Петри очень высоко ставил епископское служение и считал, что оно должно продолжаться до скончания века. Тем не менее, когда Лаврентий Петри умер в 1573 году, шведская церковь осталась без епископов в successio apostolica. Тогда церковный порядок в Церкви Швеции, отражал на самом деле древний порядок, унаследованный ещё от апостолов. Епископ в древности нёс служение до смерти, а после его кончины преемника на его кафедру поставляли окрестные епископы с согласия народа. В такой ситуации, сложившейся в Церкви Швеции, королю, разбиравшемуся в богословии и каноническом праве, пришлось применить всю свою дипломатию, чтобы обеспечить восстановление епископской преемственности в Швеции. Соответственно следующего избранного шведского Архиепископа поставил среди прочих епископ Турку Юустен (Juusten), в каноничности епископского поставления которого не было никаких сомнений.
Так Церковь Швеции снова избежала прерывания преемственности. В дальнейшем, поскольку низкоцерковное политическое немецкое влияние сошло на нет, с проблемами такого рода Церковь Швеции больше не сталкивалась, так что после 1573 года вроде всё шло достаточно гладко. Ну то есть, до недавнего времени, когда официальная Церковь Швеции вступила на грань полной потери церковности, особенно с введением женщин-епископов (что вызвало огромные проблемы, например, для тех же англикан по линии соглашения Порво), но это уже другая история, учитывая то, что к тому времени Швеция уже давно как передала епископскую преемственность много куда ещё… Особенная ирония заключается в том, что при образовании Шведской Миссионерской Провинции поставлять епископов для неё приехал епископ Кенийской Церкви, которая в своё время была образована именно как дочерняя церковь от Церкви Швеции. Так дочь не позволила окончательно погибнуть своей обезумевшей матери.
Диаконат в лютеранской церкви.
Итак, согласно христианской традиции в лютеранских церквях за рукоположение новых пасторов несет ответственность епископ, это происходит только по одной причине — лютеране всегда имели ‘величайшее желание поддерживать церковную форму правления и церковные ранги [древние принципы обустройства Церкви и правление епископов’].
И как мы уже заметили, в лютеранской церкви в среде Духовного Сословия присутствует три степени церковной иерархии. Мы уже поговорили немного о епископах и священниках. Но какова роль низшей степени Духовного Сословия для лютеран? Диакон, кто он?
Хотя, диаконат в его Библейском понимании как diakonos — служитель, все же присутствует, роль дьякона вовсе не ограничивается помощью пастору в одном лишь литургическом служении, но понимаемая гораздо шире — как каритативное (милосердное) служение общине. Диакон этот тот, на ком лежит ответственность за agape (действенную любовь).
Иными словами диакон это «духовный руководитель», получивший через молитву и церемонию возложения рук право не столько на РУКОВОДСТВО церковью и Духовное Служение ей (Служение Таинств), сколько на ПОМОЩЬ церковной общине в целом, как тем, кто испытывает нужду, так и тем, кто принял на себя служение «Алтаря»: «В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей. Тогда двенадцать [Апостолов], созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах.
Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников; их поставили перед Апостолами, и [сии], помолившись, возложили на них руки». (Деян. 6.1-7)
Мы, прежде всего, видим, что на эту роль выбирается не кто бы то ни было, но ученики апостолов. Те, кто следует за ними, кто помогает им, кто планирует, возможно, впоследствии, принять на себя их бремя.
Отсюда становится понятно, что основной задачей высшего Духовного сословия является «молитва и служение слова» а задачей диаконата, как помощь священникам и епископам, так и «пещение о столах». В общем можно сказать, что диакон сочетает в себе два различных служения, одно — типично «Духовного сословия», другое, касающееся, в общем-то, каждого христианина, а в особенности тех христиан, кто решил стать идеалом христианской жизни, демонстрируя для других на практике пример христианской всеобъемлющей любви. Отсюда понятна и практика наличия в некоторых христианских церквях чина «диаконисс», который ни в коем случае не следует путать с диаконской степенью Духовного сословия. В задачу диаконисс входит лишь каритативное служение, но не служение Алтаря, которого никогда не было ни в первохристианской церкви, ни в церковной традиции. А упоминаемое в послании к Римлянам апостолом Павлом служение диакониссы Фивы по всей видимости состояло лишь в том, чтобы наблюдать за соблюдением религиозных обрядов, выполнявшихся женщинами.
К функциям диаконисс тогда относилось:
- приготовление женщин к крещению;
- оказание помощи священнослужителям при самом крещении женщин;
- дела милосердия — посещение больных и бедных;
- размещение входящих в храм женщин по порядку и наблюдение за их поведением во время богослужения.
Об этой роли женщин диаконисс свидетельствует и еще один важный исторический документ – Constitutiones apostolicae (Апостольские постановления — конец IV в.): «в некоторые дома нельзя послать к женщинам мужчину диакона, из-за неверных: посему, для успокоения помысла нечестивых, пошли туда женщину диакониссу».
Так же тот же документ указывает и на то, что диакониссы хотя и носили то же наименование что и низшая степень Духовного Сословия все же к ней не относились: «без диакона ничего пусть не делает и не говорит», но при этом «никакая женщина да не приходит к диакону или епископу без диакониссы».
Но, рассказывая про диаконисс, мы отвлеклись от темы. Итак, подведем итог, в лютеранской церкви кроме прихожан существует ЕДИНОЕ ‘Духовное сословие’ включающее в себя три степени иерархического служения, обязанное:
- Своей СПОСОБНОСТЬЮ к руководству, Духовному окормлению Церкви (Служение Таинств) и Ее развитию — Таинству крещения.
- Своим ПРАВОМ на руководство, и Духовное окормление Церкви (Служение Таинств) — опосредствованной передаче ответственности за Церковь (апостольской преемственности).
Иерархия в Реформатских церквях.
Реформаты любят повторять известное изречение Писания, обращенное ко всем верующим: «Но вы род избранный, царственное священство» (1Пет. 2,9) Это место Священного Писания, по их мнению, ясно указывает, что в Новом Завете священником может стать каждый верующий. А руководитель общины избирается из верующих самим народом и не нужно для этого какого-то особого посвящения или рукоположения.
Попросту говоря, верующие сами выдвигают из своей среды тех, кому они доверят впоследствии вести их по пути Духовного совершенствования.
Таким образом, мы видим, что для реформата должность пастора это именно ДОЛЖНОСТЬ, наподобие той, что мы можем наблюдать в любой обыкновенной организации. Ее можно занимать как всю жизнь, так и временно, все лишь зависит оттого, насколько занимаемый ее человек соответствует данному посту. ‘Священничество считается службой, а не высокой должностью или предикатом благородства’ — говорит Цвингли и продолжает: ‘Точно также, как некто, являющийся бургомистром, несет эту должность как свою службу и рассматривает ее как службу. Если при этом ему оказывают почести, это происходит от того, что он хорошо выполняет свою службу. Если же он не исполняет ее так, как нужно, его увольняют; после этого он уже не бургомистр. Поэтому быть священником означает не что иное, как быть порядочным возвещателем Слова Божия и стражем над спасением душ. Если кто-то делает это, то его встречают с почетом; если он этого не делает, то его следует уволить, потому что он больше не священник»[25].
Кальвин же, встав во главе Женевской Реформации, так же ограничивает роль ‘Духовного сословия’ на практике, сведя его в итоге до служебного поста в теократическом государстве Женевы. И, даже несмотря на то, что он отстаивает древнюю традицию возложения рук на посвящаемого в ‘Духовное сословие’, вместе с тем, однако, подчеркивает, что ‘новоиспеченный’ пастор это не человек обладающий ПРАВОМ учить (и уделять Таинства) от имени церкви, но лишь ее РАБ: ‘Этим путем (возложением рук)[26] народ усваивает представление о достоинстве пастора, в то же время и сам пастор проникается мыслью, что он отныне не властен над собою, а стал рабом Бога и церкви'[27]. Правда, хоть это на первый взгляд звучит довольно справедливо, здесь кроется и опасность. Достаточно вспомнить, что Церковь в протестантской теологии никогда не признавалась чем-то единым, целым. Она имеет деление на два основных элемента: церковь земную и Церковь Небесную[28].
‘Небесная’ — это те, кто живет по Воле Бога, сообразуясь с Его Законом, исполненным во Христе. А ‘земная’ — это те, кто, так или иначе, причислен к одному из христианских приходов здесь на земле. Иными словами Небесная церковь это церковь тех, кто спасен. А вот земная не обязательно. Христианские приходы могут посещать и неверующие люди, приходящие в церковь лишь только потому, что это по какой либо причине им выгодно. Так как же пастор, получивший ПРАВО на руководство церковной общиной на земле посредством апостольской преемственности от самого Спасителя может быть РАБОМ земной церкви, которой, собственно, и должен бы по идее руководить, наставляя ее в вере?
Подобного вопроса в лютеранском богословии не возникает, так как там пастор воспринимается не столько как РАБ Бога и Церкви, сколько как Их СЛУЖИТЕЛЬ. Лютер говорит, что пастор осуществляет свое публичное служение как ‘для’ так и ‘во имя церкви’. Для лютеран, признающих за пасторством ПРАВО Духовного сословия на конкретное служение, должность пастора это не просто церковная должность и, даже не роль некоего руководящего элемента в церкви, но ЗАВЕТ, заключенный между Богом и пастором на служение! А ЗАВЕТ могут заключить между собой только равноправные партнеры, раб в отличие от служителя не имеет права голоса.
Этот ЗАВЕТ, как и любой другой ЗАВЕТ с Богом, может быть нарушен со стороны человека (по его слабости), но со стороны Творца никогда! Ибо ‘Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно’ (Исаия 40.8).
В принципе это и отличает церемонию церковного бракосочетания от церемонии пасторского рукоположения — в случае с рукоположением Одна из заключивших ЗАВЕТ сторон всегда остается верной данному слову! И этот то факт как раз и объясняет традицию, присутствующую в лютеранской церкви, по которой, в случае если пастор длительное время по каким либо причинам не исполнял своих духовных обязанностей, но затем вернулся к духовному служению, его никогда не рукополагают вновь. В церемонии же бракосочетания, обряд, в случае нарушения БРАЧНОГО ЗАВЕТА (развода), приходится совершать снова, так как даже оставленный супруг (не инициатор развода), будучи все же обычным человеческим существом, не может, в силу своей природы, оставаться абсолютно верным тому, кто его предал и покинул.
Из-за того, что реформаты, как правило, так же не занимаются ‘повторным’ рукоположением, для меня не совсем понятна их позиция непризнания особенной роли ‘Духовного сословия’ в церкви и сведения абстрактного служения к конкретному.
Если ‘Духовное сословие’ никогда не было установлено Спасителем, ПРАВОМ на конкретное служение обладает каждый верующий, а обряд рукоположения это лишь ‘прием на работу’, тогда непонятно почему его не осуществляют всякий раз и над теми, кто некогда ‘работал’ пастором, затем по личным причинам ‘уволился’, но после, возвратился к первоначальной ‘работе’ служения?
Очевидно все же, учитывая традицию, более логично выглядит позиция лютеран, признающих наличие в церкви особого ‘Духовного сословия’, и раз уж принадлежность к нему отдельного индивидуума хоть раз была подтверждена христианской общиной, как со стороны народа — одобрение, так и со стороны епископа — благословение на служение, то из него, Духовного Сословия, уже нельзя «уволить», ибо она, эта принадлежность, есть призвание, даруемое человеку при крещении Свыше. Бог — призывает, церковь — соглашается. Только так, а не наоборот!
А потому, если не особенно считаться с христианской традицией, но базировать свои теологические изыскания исключительно на обрывочных выдержках из Св. Писания, можно, в вопросе о роли ‘Духовного сословия’ в церкви, придти и к убеждениям близким теологии Реформатов, оставляющей пасторам единственное право, а именно — следовать общепринятому мнению членов земной церкви, что естественно не может не привести к таким печальным результатам как признание гомосексуальных браков в церкви только лишь потому, что так решило большинство прихожан. При этом пастор не может отказаться ‘заключать’ такие ‘союзы’ так как он всего лишь «смиренный раб» церкви, избранный служитель прихожан, могущий высказывать собственное мнение, но не имеющий права менять решения церкви, если оно высказано от лица всего прихода. Иначе, он рискует быть «уволенным» что, к сожалению, многие церкви, придерживающиеся в вопросах пасторского богословия теологии реформатов, с удовольствием и делают.
Заключение.
Итак, как мы видим отношение к ‘Духовному сословию’ в различных теологических школах неоднозначно, одни христианские церкви признают его особую роль, другие нет. Даже среди современных лютеран не существует однородного мнения на данный счет, так как некоторые из лютеранских церквей по данному вопросу больше склоняются к мнению реформатов, другие тяготеют к католическому богословию, — признавая в священстве три иерархические ступени.
Однако, все же, на мой взгляд, стоит придерживаться ‘золотой’ середины хорошо выраженной Новым Заветом, повествующим об апостольском призвании и раскрывающим перед нами как целостность ‘Духовного сословия’, так и его особенную роль в традиции христианской церкви (так что даже реформаты, хоть и ограниченно, вынуждены признать необычный статус христианских пасторов).
Но чтобы мы ни говорили о важности значения ‘Духовного сословия’ для христианской церкви и о его роли в ней, ничто не подчеркнет этот факт лучше, чем народный опыт, отраженный в старинной русской пословице — ‘каков поп, таков и приход’.
Библиографический указатель:
[1] Христианская церковь получит такое призвание только лишь в день Пятидесятницы, с сошествием на первых христиан Святого Духа. (Авт.)
[2] Мт. 10,1-5
[3] (Мк 3, 13-15)
[4] В Русском Синодальном переводе используется слово блюститель, так, в общем-то, тоже можно перевести греческое — episcopos.
[5] «На послание к Титу», 1, 1, 5
[6] Подчеркнуто автором.
[7] Послание 146 «К Евангелу».
[8] ‘Через таинство ординации, проведенное епископом, действием силы Святого Духа, устанавливаются священнослужители, на разных ступенях наделяемые служением и властью, доверенными Христом Господом его Апостолам, и пользуются ей, для того чтобы провозглашать Евангелие, пасти Божий народ и его святить.
Только епископ действенно наделяет священной ординацией через рукоположение и молитву, предписанную Церкви’ (‘Cod. canonum ecclesiarum orientalium’ cap.VI ‘De sacra Ordinazione’ can. 743-744).
[9] «Догматическое постановление о церкви» ‘О иерархическом устройстве церкви и в частности о епископате’ гл. III (18).
[10] Там же (21).
[11] Там же (29).
[12] Священнослужители согласно рукоположению делятся на Епископов, пресвитеров и дьяконов. (‘Cod. canonum ecclesiarum orientalium’ Titulus X ‘De Clericis’) (пер. авт.)
[13] Материалы интернет-ресурса Православный Мир . Ru.
[14] ‘Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею’ (Деян. 20.28).
[15] ‘Аугсбургское вероисповедание’ (Арт. XIV).
[16] Крещение, конфирмация, причастие, брак, священство, елеосвящение, исповедь.
[17] Д.Т. Мюллер ‘Христианская догматика’ стр. 667
[18]’Аугсбургское вероисповедание’ (Арт. XIV).
[19] Д.Т. Мюллер ‘Христианская догматика’ стр. 667
[20] ‘И по всеобщему исповеданию, даже по исповеданию наших противников, ясно, что эта власть по божественному праву является общей для всех, кто правит церквями, как бы они ни назывались пасторами, старейшинами или епископами.’ (Книга Согласия, Трактат «О власти и первенстве Папы» п. «О власти и полномочиях епископов»)
[21] ‘Частная месса и посвящение служителей’, 1533, LW 38:204f.
[22] ‘Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно’ Исаия 40.8
[23] Арт.XIV ‘О церковном порядке’
[24] Соглашение Порво п.50
[25] У. Цвингли «Богословские труды» изд. «Икар» Москва 2005 г. стр. 201
[26] Примечание автора.
[27] http://www.odessasem.com/bogomyslie_05_04.html
[28] ‘Сommunio Sanctorum’ (Общение Святых)
С Божьими благословениями ко всем читателям,
Пастор Иван.
2005 г.
