Проблемы возникают, когда происходит смешение двух царств, когда Церковь выполняет функции культуры или культура — Церкви. Что уместно в одной сфере, неприемлемо в другой. Труд с целью извлечения прибыли успешно применяется в экономике, а заключение под стражу правонарушителей — дело полиции. Но процветание Церкви заключается не в ее доходах, она не вправе лишать свободы тех, кто не повинуется ее учению. Церковь не имеет совершенно никакого права на инквизицию или священные войны.
Стремление «навязать» другим свои религиозные убеждения полностью противоречит Евангелию. Лютер настаивал на невозможности применения Церковью принуждения. Церковь не вправе нести меч — только Слово. «Церковный служитель, — говорит Густав Вингрен, — должен воздерживаться от любого земного оружия, от принуждения и жажды светской власти, ибо Слово противится применению любой внешней силы. Проповедник, полагающийся исключительно на внутреннюю невидимую силу Слова, истинно верен своему призванию». Война может быть справедливой и составлять чье-либо земное призвание, но религиозные войны как таковые, саму идею завоеваний во имя Христа Лютер считал крайней аномалией.
Христиане должны предпочитать страдания за веру, следуя на крест за Христом, защите своей веры силою. Вера есть дар Божий, деяние Духа Святого, совершаемый по благодати. Она не может быть навязана кому-либо властью или мечом.
Светские правители, напротив, применяют силу — «носят меч». Законная светская власть — не Церковь — может вести войну, принуждать к повиновению и наказывать преступников. При этом она не может указывать пастору, о чем проповедовать, или как-то иначе вмешиваться в служение Слова. Она должна защищать Церковь, не способную к самозащите.
Смешение царств происходит при попытке земных властей копировать служение духовного царства. Я вспоминаю, как, еще не будучи лютеранином, слушал пастора, который видел решение проблемы преступности в освобождении всех заключенных. Ведь Иисус сказал, что Он пришел освободить пленных. Если мы действительно верим Библии, разве не должны мы понимать ее буквально? Если бы мы открыли двери тюрем, это так тронуло бы грабителей и убийц, что они немедленно прекратили бы свою преступную деятельность. Даже тогда это предложение показалось мне наивным. Теперь я понимаю, что оно означало бы смешение двух царств. Земное царство существует, чтобы исполнять закон, духовное — чтобы даровать прощение. Судья должен вершить правосудие, а не безусловную милость, присущую только Евангелию. Разумеется, снисходительность возможна и в суде при определенных условиях, однако суд не должен просто прощать преступников. Это может только Христос. Раскаявшийся преступник, обратившийся ко Христу, может получить полное прощение и быть принятым в Церкви. Но духовное обращение не освобождает преступника от наказания государством.
Смешение царств происходит также, когда земные власти присваивают себе права духовных. Проекты, претендующие на решение всех человеческих проблем, изменение природы человека и устранение последствий греха идеологическими и социологическими методами могут показаться весьма благонамеренными, но в реальности они почти всегда опасны. Величайшая насмешка истории состоит в том, что утопические попытки создать рай на земле оборачиваются адом. Таковыми оказались стремление к равенству Французской революции, обожествление государства фашизмом, диалектический материализм коммунизма, таковы лживые обещания любой демагогии. Человеческие сообщества и власти по сути своей ограниченны, обречены терпеть поражения и запятнаны грехом. Они являются местом человеческого и Божия служения, но никогда не станут раем.
Единственный путь на Небеса — крест Иисуса Христа.
Церковь не может полагаться на силу, общественный престиж, риторические манипуляции и выдуманные человеком программы. Все что у нее есть — это Слово и Таинства, которые, хотя и могут показаться слабыми миру и богословским учениям славы, в действительности несут в себе животворящую силу Святого Духа.
Церковь и составляющие ее христиане должны принадлежать иному миру, фокусируясь на совершенной реальности Божия духовного царства, на Его власти над сердцами людей и на обетовании вечной жизни. Но всё же христиане должны играть активную роль в этом мире через свои призвания, утверждая Закон Божий и участвуя в попечении Господнем обо всем сущем. Итак, оба полюса этого парадокса существенны. Те христиане, которые, погружаясь в мистические фантазии, забывают о своем долге служить ближнему и иметь активную жизненную позицию, пренебрегают требованиями земного царства. Отвергающие же веру в сверхъестественное ради общественной активности и прогресса, пренебрегают законами царства духовного.
Оба царства существуют одновременно в настоящем, а не в будущем (как если бы законы вечности действовали лишь после смерти, а общественная нравственность нужна была лишь до ожидаемого уничтожения государства). Каждый христианин — житель обоих царств и может действовать как в духовной, так и в мирской сфере. Христиане живут в таком напряжении, а порой и конфликте, поскольку грех и Сатана стремятся уничтожить и смешать обе сферы. Но Богу принадлежит полная власть над всем творением — Церковью и государством, верующим и неверующим, духовным и мирским.
Публикация о. Виталий
(Джин Эдвард Вейз, мл. ДУХОВНОСТЬ КРЕСТА Путь первых евангелических христиан)
